Плотников Сергей. Глава из романа «Божья коровка, улетай на небко…»

К первому сентября, началу занятий Мити в школе, семья вернулась домой. И вот, как раз первого сентября, днём, папа позвал всех к телевизору. Шли российские новости, по которым показывали репортаж о событиях в Беслане, городе на Северном Кавказе. Террористы захватили детей, их родителей и учителей, когда те стояли во дворе школы на торжественной линейке. Должен был уже прозвучать первый звонок, когда из большого автобуса стали выскакивать люди в камуфляжной форме и масках на лицах, с автоматами в руках. Подгоняя выстрелами людей, террористы загнали их, как скот, в здание школы – большинство в спортзал, некоторых в учебные кабинеты, к окнам, сотворив из них живой щит, чтобы не атаковали спецназовцы. И те не атаковали, боясь причинить вред детям и другим заложникам, но взяли школу и прилегающую к ней территорию в двойное кольцо. Всего заложников было свыше тысячи человек, и большая их часть – дети. Террористы опасались сопротивления мужчин – родителей и учителей – и вывели их из спортзала и расстреляли. Для расстрела террористы, ненавидящие Россию и всё русское, выбрали кабинет русского языка и литературы. Мёртвые тела выбросили в окно. Пол и стены кабинета русского языка оказались в крови. Кошмар продолжался три дня. Террористы зверели с каждым часом. Те, кто был вокруг здания школы, конечно, не знали, что именно происходит в школе, но понимали, что ничего хорошего там быть не может. Наша власть пыталась договориться с террористами, лишь бы не штурмовать школу, ибо в случае штурма террористы грозились взорвать заминированный спортзал. Посреди зала, по стенам, в баскетбольных корзинах, на проволоке в воздухе – везде был тротил. Террористы разместили его таким образом, чтобы от взрыва обрушилась крыша спортзала и раздавила сотни людей. Заложникам не давали не только есть, но и пить. Бандиты заставляли детей пить мочу, а один из террористов ходил по спортзалу и, издеваясь над людьми, говорил: «Зачем вам пить – вы все уже мёртвые». Как ни странно, больше других зверствовала женщина-террористка, даже больше, чем мужчины. Террористы не хотели никаких переговоров – они хотели взорвать спортзал, вырваться из кольца окружения и уйти в горы. Сатанинской целью было вызвать страшный гнев в жителях Беслана и всей Северной Осетии, заставив их пойти братоубийственной войной против соседних кавказских народов - распространить огонь пошире, чтобы обжёг он посильнее Святую Русь, если не вовсе её сжёг. Супостаты готовили именно этот пожар, но люди в школе и вне её не знали об этих дьявольских планах и надеялись, что можно договориться, тем более что на второй день террористы выпустили двадцать шесть женщин и грудных детей. Как оказалось, лишь уловка, чтобы потянуть время. На третий день произошло непредвиденное никем: самопроизвольно взорвалась одна из мин, вероятно, сорвавшись со стены, потолка или проволоки – некоторые из мин бандиты закрепили всего лишь скотчем. Началось стихийное освобождение заложников. Из школы в окна выскакивали дети, террористы взрывали мины в школе, бросали в спортзал гранаты и стреляли в спины тем детям и взрослым, которые смогли вырваться из этого ада. Офицеры спецназа из оцепления бросились вперёд, пытаясь собой закрыть детей – стрелять им по-прежнему было сложно и часто невозможно, потому что террористы держали возле себя заложников. Одни закрывали собой детей – другие себя закрывали детьми. Одни были люди – другие нелюди. Многие наши бойцы погибли или были тяжело ранены. Когда они смогли ворваться в школу, то в её коридорах их встречал смертельный огонь, который вели террористы из-за баррикад, сложенных из тел раненых, истекающих кровью, шевелящихся и стонущих детей. Телевидение не показывало эти подробности, потому что оцепление из милиции не пускало телевизионщиков, как и других людей, к школе. А желающих бежать туда было много – измученных переживаниями родных заложников. На экране телевизора можно было видеть раздетых до трусиков детей, бегущих от школы к нашим людям. Их встречали, им давали пить, есть. Митя, с болью следивший по телевизору за происходящим, спросил отца: «Почему они раздеты?» - «Может, потому, - предположил тот, - что их было очень много в спортзале, и им было жарко, душно, не давали пить». Сын увидел на экране, как одна женщина в толпе ожидающих, наконец смогла встретиться с дочкой-старшеклассницей. Они не то что обнялись – они будто схватились друг за друга. Так и стояли среди суматошно бегающих вокруг людей, стояли, рыдая навзрыд. Плакали и сидящие здесь, у телевизора. Между тем, камера переместилась на мужчин, несущих на руках детей. Один спецназовец вынес ребёнка, а тот оказался мёртвым или умер, пока тот его нёс. И могучий этот мужчина стоял, прижав к груди тельце ребёнка и плакал. Подъезжали и отъезжали автомобили скорой помощи и легковушки, забирая раненых детей в больницу. В школе ещё шёл бой. Террористы, всё так же прикрываясь детьми, с крыш и второго этажа пытались отсечь наших воинов. В школьный двор въехала боевая машина пехоты... Митя вернулся в свою комнату, во рту у него был горько-солёный вкус морской воды. Лёг на свою кровать, как сейчас ложились на носилки раненые или обессиленные испытанием дети в Беслане. У него было такое ощущение, что именно этого он и ждал уже давно – этого горя детей и родителей, этой жестокости, этой дикой злобы против всех добрых людей. Митя закрыл глаза и стал молиться Господу, Божьей Матери и всем святым, чтобы помогли спасти нашим воинам как можно больше детей. Потом вспомнил о своём ангеле хранителе и заговорил с ним быстро и горячо: «Мчись туда, в Беслан! Лети, лети и спаси хоть кого-то из детей, хоть одного ребёнка! Отклони от него пулю, закрой его…» Митя отказывался на время от своего защитника: «Ничего – я продержусь без тебя, сколько нужно будет. Поспеши…» Мальчик молился: «Господи, помилуй» и так и забылся в полусне с непрерывной молитвой на устах. Митяша проснулся поздно вечером, укрытый пледом – мама укрыла. Проснулся, вспоминая, что кого-то он ждал. Приподнял голову, оглядывая комнату. Лампадка горела пред ликом Божьей Матери с Младенцем, прижавшимся к Ней ланитой, и золотистый свет освещал комнату. «Ах, – вспомнил Митя, – я ждал ангела! – И он, не очень решительно, спросил шёпотом: - Вернулся? Спас хоть кого-то?» Пламя лампадки качнулось и ветерок обдул лицо мальчика. Митя уронил голову на подушку: «Вернулся… Спас…»